[tir-aur]

Йольский кот
Никогда-никогда-никогда не смотри в очаг, а тем более в самую длинную ночь в году.
Обещай не выглядывать даже из-за плеча.
По ту сторону пламени прячется Йольский дух.
У него вместо глаз — угольки, преисподний жар.
Не помогут тебе ни вода, ни обрез, ни нож.
Замотай уязвимую шею в колючий шарф, перекусит ее, как соломинку, дух — умрешь, перейдешь в бестелесный, безвременный мир теней.
Или сгинешь навеки.
Для тени ты слишком слаб. Я ведь тоже когда-то не верил, что белый снег превращается в черные шрамы от адских лап. Я не очень любил это время.
Ну не мое — чехарда, бесконечная глупая суета.
На ковре вечерами у печки с цветным огнем ощущал себя лишним, но деньги всегда считал и решил обойтись без подарков на Рождество.
Лунный ветер за мокрые перья трепал сову.
Я и в гости не стал приглашать к себе никого, и меня, я надеялся, тоже не позовут. Просыпалась в пещере великая мать ночей, начинала полярным сиянием кормить зверей. И двенадцать звенели в руках у нее ключей от двенадцати новых, закрытых пока дверей,
а за ними рождался июль, копошился жук, стаей лисы бежали собой поджигать восток. Задремав на полу, с удивлением услышал стук.
Не совру, что я в этот момент испытал восторг, но пошел открывать.
Боль зудела иглой в виске (по какой-то причине обычно саднит виски), и увидел девчонку, худющую, метр в прыжке, продавала веселые варежки и носки:
«Неужели у вас не найдется пяток монет? Настроение поднимется, станет тепло ногам».
Я сказал: «Уходи, ничего для тебя здесь нет».
А за стенами дома рыдала навзрыд пурга.
Ты не бойся, я призрак, но был не всегда таким.
Ты не спятил, я тоже, скорее, наоборот.
Когда брел я обратно, летели в меня клубки, а на той стороне очага сидел Йольский кот.
Как консервную банку, когтями он вскрыл мне грудь.
Голова по ковру покатилась — пустой кочан.
Ты живешь в моем доме.
Купи себе что-нибудь.
И еще — никогда-никогда не смотри в очаг.

(с) Резная Свирель